трубы и рыжики

יד לפורצי דרך לירושלים

(7 часов до старта действующего карантина)

Последний поход за грибами начался с исторического забега на холм. Было это в уже забытом и почти всеми проклятом году, когда постижение земли обетованной ногами было прервано запретом госдепа на правильные движения. В то воскресное утро существовала возможность не выехать из Тыквограда абсолютно никуда, не то что дойти, но хороший автобус, гружённый солдатами, бодро домчал грибника до Иудейских гор, стряхнул его у развязки Шореш, и улетел дальше, в столицу. Почему именно эта развязка, да ещё и в самом начале текста?

Всю свою карьеру проживания в Израиле, чаймастер таскался в Иерусалим из центра страны, преимущественно по шоссе #1. Первый подъём шоссе в горы заканчивается как раз в Шореше. Над развязкой, чуть севернее знака «Макдак», возвышается холм с загадочной для автобусных неучей инсталляцией из труб или шпал на самом верху. Название холма, за 27 лет жизни в стране, удалось выяснить только в карантин — Гиват Машав. До этого на холме базировалась арабская деревня Хирбат а-Занкола. Но инсталляция занимала мысли гораздо раньше холма. Её отлично видно из окон пролетающего развязку автосредства, первая ассоциация — сломанный мост в никуда. Другие: трамплин, памятник, стела, обелиск средиземноморский и развалины избушки. Настало время проверить, что всё это значит на самом деле, без подглядывания в интернет.

Перескочив шоссе под развязкой, оказываешься у подножья холма, где в полдень очень любят греться менты. Вверх ведут 2 тропинки, инстинктивно выбрал ту, что взбирается на холм с запада (меньше ветра, больше тени). На вершине холма обнаруживаешь каменные кладки забора, дом, мангал, редкие деревья и кучи насыпанного щебня (стройка?). Похоже на не очень обжитое место. Впервые в жизни подходишь к мемориалу или памятнику сверху, и разделяет вас лишь проволока ограды. Трубы, уже не шпалы, при ближайшем рассмотрении, были как на ладони, их можно даже погладить в порыве внезапной волны патриотизма. Вид с холма потрясающий, во все стороны. Намного позже интернет поведал, что памятник установлен на частной территории(!), и официального подъёма к нему нет. Лишь 2 информационные таблички где-то внизу, на тропинке, которую не выбрал. Проволочный забор, как оказалось, отделял частную собственность от парка убитого премьер-министра Израиля и лесопосадки имени норвежских королей. Автор памятника-мемориала: Наоми Хенрик, архитектор из Иерусалима.

Инсталляция-памятник-мемориал очень понравились. В том же интернете записано, что эскиз Наоми Хенрик победил другой, принадлежавший тогдашнему корифею архитектуры и скульптуры, от которого остался лишь выбор места — холм Гиват Машав. Версия памятника корифея: мускулистый солдат рвётся в столицу, с гранатой в одной руке и с раненым товарищем —  в другой. Тут было бы уместно объяснить, что памятник посвящён бойцам, прорывавшим дорогу в Иерусалим (и блокаду) в войне за независимость 1948 года. Версия Наоми Хенрик была установлена на холме за несколько месяцев до начала Шестидневной войны, в 1967-ом. Автору этого поста трубы больше по душе, но в связи с этим возникает пара вопросов.

Например, является ли героизация событий и людей в камне или стали, принятием эллинистических традиций, против которых так долго боролся еврейский народ? Промолчим про запрет на изображение человека, которого в памятнике нет, но в прошедшую Хануку (уже легендарную) была услышана иная постановка вопроса об этой самой борьбе. Во времена Маккавеев, оказывается, евреи боролись не с эллинами сирийско-ливанского происхождения и их культурой. То была борьба верующих евреев против светских евреев. Не потому ли и закончилось всё это монархией? — спрашивает автор, параллельно ища рыжики в Иудейских горах. Почему в современном Израиле памятники тем или иным людям и/или событиям становятся нормой ещё на стадии идеи? Мемориалов, которые вовлекали бы место и его пространство в некую структуру памятной консервации, гораздо меньше, чем просто статуи — например, изображающие Меира Дизенгофа и Александра Зайеда, оба на лошадях, но в разных краях страны.

Другой вопрос является более актуальным для текста. Как правильно перевести на русский язык название памятника? «Порцей а-дерех ле-Ерушалаим» можно перевести как «прорывающие путь/дорогу в Иерусалим», но нет ли конкретного имени существительного для такой роли? В инженерных или в танковых войсках, аналогом являлся бы «авангард». В данном случае, это была и пехота с гражданскими, и грузовики, и бронемашины, и всё то и те, кто полегли на этой дороге и в горах, в попытках достигнуть блокированный Арабским легионом Иерусалим. С провизией, продовольствием, медпомощью или с оружием в руках. «Памятник пробившим дорогу в Иерусалим» не совсем точный перевод, т.к. дорогу окончательно пробили в другое время, как раз вследствие Шестидневной войны. Есть вариант ещё хуже — «прорвавшим блокаду».  А может и не нужно переводить? Если у кого-нибудь из наших читателей со знанием иврита есть другие варианты — будем рады получить и опубликовать с ссылкой на автора. Кстати, рыжики всё же нашлись (немного).

0 0 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest

0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии

Похожие публикации

poet

Теляба-Триполи

Было это в канун чуждого праздника Хэллоуин, или, по крайней мере, так думалось. Автор шёл
Dolampochki

по ту сторону чайного гриба

В предверии грядущего грибного сезона и радиоэфира, хочется немного подогреть мозг наших читателей-слушателей, или просто
Stresa

Stresa

Новый год наступил и где-то, говорят, уже пошёл первый дождь. Осенние армейские сборы закончились (будем